Ойрот-туринская шпана

22.03.2013

Юрий Дмитриевич Камаев, один из позвонивших, пригласил нас к себе в гости. Несмотря на то что ему 82 года, он занимается резьбой по дереву, внимательно следит за всеми изменениями в общественно- политической жизни республики, помнит многое из жизни Ойрот-Туры.

Юрий Дмитриевич живет сейчас в районе остановки «Плодопитомник». Его дом словно прячется под горкой, надежно укрытый развесистой черемухой, а к крыльцу с дороги ведут 11 ступенек.
- К нам теперь так просто не попадешь, - шутит хозяин, - а раньше к двери на машинах подъезжали.
На наш вопрос, откуда же взялась горка, он охотно рассказал:
- Чуть подальше дома, метрах в ста, дорога переваливала через крутую горку. Машин там билось – тьма! Почти каждый день аварии случались. И чтобы эту горку сровнять, сделали насыпь, подняв дорогу сразу на три метра. Так и получилось, что наш дом «спрятался».
Пригласив нас по доброй традиции на кухню, Юрий Дмитриевич приносит старые фотографии и начинает свой неспешный рассказ:
- Мои родители еще до войны жили в Омске, потом переехали в Новосибирск. Хотели там обустроиться, да негде было поставить дом. Помыкались сколько-то да и завербовались на строительство «Турсиба» (железной дороги от Новосибирска до Алма-Аты). Там, в Казахской ССР, в городе Аягус, я и родился.
В 1937 году наша семья переехала в Ойрот-Туру. Здесь фактически началась моя сознательная жизнь. Пошел учиться в школу №13. А вскоре грянула война. Отца сразу же забрали на фронт, и уже в 41-м мы получили на него похоронку – погиб, защищая Ленинград.
Много их сгинуло, таких, как мой отец. Он же работал столяром-краснодеревщиком, отлично делал различные изделия. Вначале был на мебельной фабрике техноруком (сейчас эта должность называется главный инженер). А потом неожиданно его назначили директором всего предприятия, так как прежнего начальника забрали «по линии НКВД». Уже после того, как он ушел на фронт, мы познакомились с одной женщиной, сотрудницей отдела кадров этой фабрики, и она рассказала, что если бы отца не призвали, то им бы тоже заинтересовался НКВД, так как на него за кратчайшее время было сделано три доноса.
Окончив семь классов, я решил ехать в Кемерово, поступать в училище на маркшейдера и в дальнейшем работать в шахте. Приехал один в чужой город, ночевать негде – решил провести первую ночь на вокзале. А рядом с ним – Коксохимический комбинат, который рано утром произвел выброс. Представьте: я с Алтая, всю жизнь дышал нашим чистейшим воздухом, и вдруг на меня обрушился этот невероятно противный запах. И так меня это неприятно поразило, что я, так и не дойдя до училища, сел на ближайший поезд и поехал назад как можно быстрее!
Доехал до тетки, которая жила в Новосибирске, пошел сдавать экзамен в техникум связи. Поступил, ну а уж потом – домой, рассказывать матери о своих приключениях. Денег не было, добирался как мог: до Бийска на крыше паровоза (зайцем), потом на попутке. Представляете, какой я к матери явился? Светлый от природы, пришел к ней с черными волосами и бровями – как летела сажа из трубы паровоза, так на мне и осела. Мать меня даже слушать не стала, сразу в баню отправила. Волосы-то на голове отмылись, а вот чернобровым я еще долго ходил.
Выслушала мама мой рассказ и говорит: «Хватит! Накатался! Вот есть у нас педучилище, туда и будешь поступать!» Ну я и поступил.
Я вообще-то учился или на пятерки, или на двойки, серединки никогда не было. Потому что был самым настоящим представителем ойрот-туринской шпаны. Мы - дети войны, и пока шла Великая Отечественная, все время были голодными, постоянно нужно было что-то где-то достать, раздобыть, как-нибудь поесть. Как только сходил снег, выбирались в поля, копали кандык, рвали черемшу и все время что-то ели. Где сейчас Лыжная база, перед ней было болото, на котором росла осока. Мы и ее ели, только обязательно дожидались, чтобы поспела. Выкапывали, чистили – и в рот. Казалось, ничего вкуснее не бывает, словно бы ложку сметаны съел. Такая вкуснота! Может, сейчас она бы мне такой вкусной и не показалась, а тогда была лакомством.
Так вот, в училище я хорошо учился, в самодеятельности участвовал, пока со мной не приключился очередной казус. На 7 ноября вместе с мамой и дядей Володей пошли в гости к моей тете Оле, сотруднице музея. Немножко выпили, пошли домой, и тут нас заприметил один из преподавателей, большой борец со всякими нарушениями. Назавтра меня вызвали на педсовет и начали стыдить. А я уже лоб здоровый был, 18 лет исполнилось, - начал огрызаться. Кончилось дело тем, что из училища меня исключили.
И пошел я дальше учиться в школу рабочей молодежи, а на работу устроился в детскую библиотеку, которая была расположена в Доме пионеров (сейчас на месте того здания разбит Сквер камней). Я принимал литературу, рассортировывал ее по отделам, заводил на каждую книгу каталожную карточку.
Познакомился с девушкой, стали жить вместе, хотя свадьбу так и не сыграли. Вскоре пришло время служить в армии. Прихожу в военкомат, а там военком знакомый. Он и говорит: «Ну что, Юра, готовься, поедешь в Омское военное училище». А я и отвечаю, что не хочу быть офицером. Как он разошелся! Вплоть до того, что я чуть ли не враг народа! И пообещал меня упечь. Слово свое сдержал, отправил меня на Камчатку, стал я матросом.
На корабле я прослужил пять лет. Оно и правильно было, мне армия многое дала. Мы, дети войны, об учебе мало думали, все работали с ранних лет. На корабле из 60 человек только у двоих было среднее образование, а у остальных по четыре - шесть классов - и все.
Через два года моей службы пришло письмо от друга, что не дождалась меня моя любовь, вышла замуж за другого. Нам за все время службы было положено два отпуска. Приехал я домой в первый раз, познакомился с одной девчонкой. Уж как она меня ждать собиралась, прямо в грудь себя кулаком била и в любви клялась, да только эта любовь почти сразу закончилась, как я на корабль вернулся.
Отслужил, вернулся в город. На выбор – три места работы: милиционером, шофером или ассенизатором. Но мне и здесь повезло: моя мама переговорила с председателем отдела культуры, Гринин была его фамилия, и меня взяли на работу инспектором управления культуры облисполкома. Стал ездить по районам, проверять избы-читальни, клубы, быт сельчан. Работа проверяющего мне не очень понравилась, уехал в Новосибирск, устроился мастером на завод, женился.
Сейчас в столице Сибири у меня проживают двое сыновей, четверо внуков. Я же, после того как овдовел, вновь вернулся на Алтай, здесь много друзей, родственников. Они не растерялись и быстренько женили меня на Неле. Так и живем теперь...
А вы знаете, что означает слово «гортоп»? - неожиданно спрашивает Юрий Дмитриевич, и воспоминания вновь переносят его на много лет назад… - Это сейчас Маймушка маленькая, а во времена моего детства она была полноводной рекой, по ней сплавляли дрова, и не короткие швырки по полметра, а метровые. Мы с мамой ездили в Бирюлю и заготавливали по двадцать кубов леса, десять - себе и десять – государству. А мне тогда было всего 11 лет. Кроме того что нужно было срубить огромное дерево, после себя обязательно надо было оставить деляну в порядке, собрать и сжечь все ветки. Распиливали ствол на метровые чурбаны, раскалывали и сплавляли по реке до нужного места.
А где сейчас «подгорновский» магазин на Старом музее, за ним до самой реки был пустырь, густо поросший высокой полынью. Мы, мальчишки, делали в зарослях ходы и играли в прятки.
За рекой, там же, где и сейчас, стояла церковь, старая, двухэтажная. И в ней сделали кинотеатр, в котором мы смотрели все фильмы, а очень интересные старались посетить по нескольку раз. А денег-то не было! И мы вот что придумали: когда кино заканчивалось, прятались в шторы: заворачивались, как в кокон, и стояли, стараясь не дышать, чтобы нас не заметили. Однако дежурный милиционер нас очень часто обнаруживал и выдворял из зала.
В районе магазина №10 есть улица Чапаева, во времена моей юности кому-то пришла в голову идея пустить в том районе реку по прямой линии, чтобы она падала каскадом, и построить там ГЭС. Мы, студенты и школьники, рыли этот канал, но электростанция так и не была построена.

Видимо, от отца любовь к работе с деревом передалась и Юрию Дмитриевичу. В доме оборудована небольшая мастерская, где хозяин занимается любимым делом. На кухне – искусно вырезанные разделочные доски, в комнатах – часы в деревянном кружеве. Бегут стрелки по циферблату, добавляя минуту за минутой к прожитым годам, а хозяину кажется, только вчера было его босое, полуголодное детство…

Газета "Звезда Алтая"